Главной заботой наследников стали деньги. А если быть точным – их нехватка для исполнения грандиозных планов бывшего заводовладельца и долги перед банкирами. Так, только Ярославско-Костромскому банку новые владельцы к 1909 году оказались должны весьма значительную по тому времени сумму – 7 миллионов рублей.
В итоге у наследников созрело решение – продать завод кредиторам в счет погашения долгов. Так предприятие сменило форму собственности, став акционерным обществом. Пестрый состав российских участников пополнился заморскими капиталистами, в том числе и представителями деловых кругов Парижа и Лондона.
Бессмысленный и беспощадный
К 1913 году наследники графа получили от новых заводовладельцев акции вновь созданного общества на 1 млн рублей и 4 млн рублей наличными. Будучи людьми благородными, наследники решили сделать трудовому люду подарок. Ну, чтоб помнили о Шувалове подольше. Размер подарка был вполне достойным – 350 000 рублей. При этом было оговорено целевое использование денег: только на строительство богадельни, возведение народного дома и кузницы кадров – ремесленного училища на главной улице поселка – Шуваловской.
В 1914-м грянула Великая война. Призывная кампания всегда была головной болью для власть имущих. Рекруты часто отличались несознательностью, а то и тягой к горячительным напиткам.
17 июля 1914 года по старому стилю в Лысьве объявили мобилизацию. На следующий день призывники получили денежный расчет в заводской кассе. 20 июля на календаре был воскресный денек, и у питейного заведения под названием «Кабак», стоявшего на горке неподалеку от заводской плотины, собрались рекруты с друзьями.
Гора эта, кстати сказать, не зря называлась Пьяной. Винный градус и жара привели к тому, что у участников неторжественного мероприятия стал вскипать разум. Точкой кипения стал тот самый шуваловский презент в размере 350 тысяч рублей, переданный в дар лысьвенцам от наследников графа.
К тому времени по Лысьве вполне предсказуемо гуляли вести, что чиновники и служащие свою долю «шуваловских» денег уже получили. Ну, как тут не гаркнуть: «Эй, начальник, гони нашу долю!» И пошла небольшая поначалу группа не совсем трезвых мужичков с шумом и гамом к стоящему неподалеку жилому дому управляющего Лысьвенским горным округом Адаму Онуфровичу.
Адам Ильич сообщил разгоряченным ходокам, что на дому он служебные проблемы решать не намерен. Место встречи он назначил у правления округа.
Известие о предстоящем мероприятии мгновенно облетело заводской поселок.
Молва добавляла также, что будут делить те самые 350 тысяч. В результате к назначенному времени на площади перед конторой собралось более тысячи человек.
Испуганный Адам Онуфрович, видя накал страстей, позвал на встречу управителя завода К. Добровольского, а также находившегося в Лысьве по делам призыва помощника пермского исправника П. Киселева. Попросили также прислать подмогу из Перми – вооруженных казаков.
А Киселев к тому же для устрашения местного населения принял крайне рискованное решение – на виду у толпы заносить в здание конторы винтовки и патроны к ним. Социальный пожар решили тушить огнем.
Оружие пролетариата
В назначенное для переговоров время на площади перед зданием было жарко во всех смыслах. Само здание конторы – основательное, из кирпича, в два этажа, с широким крыльцом, обращенным к площади – было как бастион властей. С другой стороны – разношерстная толпа, подогретая желанием получить свой кусок от «шуваловского» пирога.
Над площадью стоял шум. Обсуждали вопрос: «Когда и сколько дадут денег?» Ответом на него стали фигуры полицейских, спешно вносящих в здание винтовки и боеприпасы.
Диалог с собравшимися Адам Онуфрович начал с однозначного заявления, что никакой раздачи рублей не будет. Толпа отреагировала недовольным гулом. Вслед за этим в представителей власти и заводских управленцев полетели булыжники. Один из них попал в лицо Адаму Онуфровичу, и пролилась первая кровь.
В ответ на произошедшее помощник исправника Киселев выстрелил из своего револьвера в сторону собравшихся – скорее всего, с перепугу. «Пуля – дура», – сказал как-то Александр Суворов. В данном случае по трагической случайности именно так и оказалось. Смертельное ранение получила женщина, оказавшаяся в месте событий случайно. Истекая кровью, несчастная вскоре скончалась на глазах собравшихся.
Дальше события разыгрывались без тормозов и жалости. Управленцы и полицейские забаррикадировались в здании, надеясь на крепкие стены. Для острастки полицейские открыли огонь из всех ружей, принесенных в помещение.
А что собравшиеся? Вспоминает участник тех событий Иван Варов: «Мы в свою очередь наскоро вооружились кольями, камнями, охотничьими ружьями. Дробовики и ружья доставлял я. Отнял ружье у купца Чащина. Он собирался удирать из Лысьвы. В маленьких мешочках нес деньги, видимо, золотые. Увидев меня, он испугался и предложил откупиться. Я говорю: «Не надо. Отдай ружье». Не сказав ни слова, отдал его».
Классовая ненависть порой принимает удивительные формы. Так, осаждавшие увидели поблизости пожарную повозку с помпой и пустили в ход с прямо противоположной целью. Вместо воды залили в нее керосин и под напором направили горючую струю на здание управы. Огонь охватил оба этажа. Выбегавших из охваченного пламенем здания ждала жестокая расправа толпы. Тех, кто был с оружием, уничтожали на месте. В итоге потери власть предержащих составили 10 человек. Среди них были Онуфрович, Киселев, полицейский надзиратель Епимахов и прибывший на место пожара огнеборец-брандмейстер. Чудом уцелели двое чиновников администрации. У атаковавших скорбный счет пополнили трое убитых и двое раненых.
Возмездие
К концу кровавого, точнее, горящего воскресенья в Лысьву прибыл, наконец, конный отряд под командованием Костарева. Стражи порядка приступили к патрулированию заводских улиц. Костарев отправил лично пермскому губернатору телеграмму тревожного содержания: «За дальнейшее спокойствие ручаться нельзя». Ответ губернатора И.Ф. Кошко был похлеще: «Объявите, что при малейшем беспорядке разгромлю селение артиллерией. Церемониться больше не стану».
Грохота царских батарей Лысьва избежала, но для усмирения бунтовщиков из Перми прибыли солдаты с двумя пулеметами и еще рота из Екатеринбурга. Губернатор Кошко в донесении министру внутренних дел России писал: «Казнь – единственная мера, которая обещает установление спокойствия на заводах Урала».
Осенью 1914 года в здании ремесленного училища в Лысьве состоялся суд. На скамье подсудимых оказалось 83 человека. 17 обвиняемых успели сбежать и скрыться. Казанский военно-полевой суд приговорил 22 подсудимых к повешению, 10 – к пожизненной каторге, еще 30 – к каторжным работам разной продолжительности. Командующий Казанским военным округом с согласия министра внутренних дел России несколько смягчил вынесенный судом приговор. В декабре того же года в Пермском арестантском отделении были повешены пятеро приговоренных. 44 участника бунта отправились на каторгу, из них 10 – пожизненно. После февральской революции 1917-го многие вернулись в Лысьву. Губернатора Кошко за его упущения еще раньше освободил от обязанностей император Николай Романов.
К вопросу о дележе «шуваловских» денег революционеры и мобилизованные на фронт не возвращались до октября 1917 года. Но это уже другая история.
