Согласно статистике следственного управления Следственного комитета России по Пермскому краю, за 9 месяцев 2018 года в производстве находилось 706 уголовных дел, возбужденных по преступлениям в отношении несовершеннолетних. Рост к тому же периоду прошлого года составил 13,7%. В суд направлено 213 дел этой категории, потерпевшими по ним признаны 284 несовершеннолетних. В том числе 173 ребенка – по преступлениям против их половой свободы и неприкосновенности.
Фактически снижение фиксируется только по имущественным преступлениям против детей – отчасти потому, что родители стали более осторожно снабжать школьников всевозможными гаджетами. Теперь они отдают предпочтение недорогим мобильникам и безопасности ребенка.
Больше дел возбуждено по статьям «убийство»(22 против 12), «причинение смерти по неосторожности» (40 против 18), по сексуальным преступлениям (307 против 259). Что стоит за этими цифрами, рассказала заместитель руководителя отдела процессуального контроля следственного управления СКР по Пермскому краю Ксения Стеклянникова:
– Статистика говорит об увеличении уголовных дел по фактам преступных посягательств в отношении детей.
– Если судить по цифрам, количество умышленных убийств детей увеличилось почти вдвое?
– Тут дело вот в чем. Если теряется малолетний и не находится в течение первых суток, уголовное дело возбуждают по статье «убийство» – условно предполагая, что он мог стать жертвой преступления. Если ребенок нашелся, уголовное дело прекращается.
– Из-за чего чаще убегают дети?
– Любители побегать у нас становятся все младше. Раньше это были подростки, сейчас тяга к самостоятельности и свободе появляется у ребят 9-10 лет. Так что нужна внутрисемейная работа с детьми, склонными к уходам. Найдя такого ребенка, расспрашиваем его и обычно слышим: гулял, бегал, спал в подъезде... Для них это приключение. Но в каждом подобном случае проводится полный скрининг – внутрисемейный и положения дел в школе, чтобы установить, не было ли конфликтов, спровоцировавших побег. Чтобы дети убегали из-за того, что их не кормят, к ним применяется насилие, – такой картины мы не наблюдаем. И социальное неблагополучие выявляется далеко не всегда. Конечно, достаток в семьях разный, но дети у нас бегают не от того, что дома нет метровой «плазмы». Просто они желают быть предоставлены сами себе. Влюбленные, которым мама с папой не разрешают общаться, убегают парами, друзья договариваются попутешествовать, посмотреть мир – и отправляются из Краснокамска в Пермь, например. Рост дел по ст. 105 УК РФ в большей степени связан именно с такими уходами.
Что касается ст. 109 «причинение смерти по неосторожности», под нее подпадают в основном ятрогенные дела, связанные с оказанием медицинской помощи. Сегодня эта тема актуальна в масштабах всей страны. Когда с детьми что-то происходит в процессе лечения, имеют место сложные случаи, тяжелые исходы, близкие обсуждают это в социальных сетях, идут в правоохранительные органы, требуя привлечь врачей к уголовной ответственности, полагая, что худшее произошло по их невнимательности, из-за некачественно оказанной помощи и т.д. Разумеется, в таких случаях возбуждаются уголовные дела – потому что нужно исследовать все обстоятельства следственным путем. Назначаем комиссионные экспертизы качества оказания медицинской помощи, и в большинстве случаев вина врачей не подтверждается. Из всего массива дел этой категории в суд уходят единицы – если медики комиссионно выявляют, что при оказании помощи были допущены дефекты, которые и стали причиной смерти пациента. Но чаще выявляются какие-то формальные нарушения, не состоящие в прямой причинно-следственной связи с гибелью пациента. В таких случаях разъясняем, что родственники имеют право обращаться с гражданским иском.
Конечно, ситуации непростые для родственников, а с другой стороны – сложные и для нас, и для медиков.
– Если вернуться к статистике – мы опять говорим об увеличении количества дел по насильственным преступлениям сексуального характера...
– Да, по статьям 131-132 рост суммарно составляет 18%. В том числе это связано с интернет-посягательствами. Конечно, обычных преступлений тоже меньше не стало, но преступность в сети просто процветает. Нужно снова и снова работать с родителями, педагогами – хотя сегодня они и сами настроены на профилактику в этой сфере. Больше обращают внимания на то, чем дети заняты, объясняют, что нельзя в сети общаться с кем попало, отправлять что попало, открывать непонятные ссылки.
– Алгоритм такой профилактики уже ведь наработан?
– Сначала преступления в этой сфере были очень латентными, сейчас граждане быстро реагируют, родители обращаются в правоохранительные органы. С другой стороны, этот вид преступности уходит, если так можно выразиться, в профессиональное русло. Чаще с детьми в сети общаются не те, кто получает от этого удовольствие, а люди, заинтересованные в фото– и видеоматериалах для дальнейшей продажи. Оборот детской порнографии запрещен и в России, и в любой другой стране. А это, к сожалению, означает, что спрос высок. Такие дела раскрываются тяжело, есть приостановленные – но не потому, что мы не ищем преступников. Если мы работаем с преступником, который непосредственно контактировал с ребенком, отрабатываются территория, свидетели, материальные следы. С интернет-преступностью дело обстоит иначе: неизвестно, где находится человек, возможность доказывания появляется только после получения технических данных, а на запросы операторам сотовой связи, провайдерам уходит время. Тут наш отдел криминалистики работает во взаимодействии с отделом К ГУ МВД России по Пермскому краю.
– Есть ли разница, совершено преступление против ребенка «очно» или в интернете?
– С точки зрения законодательства – никакой. Квалификация одна и та же, санкция та же, в зависимости от возраста ребенка – от 3 до 20 лет лишения свободы. Такие интернет-преступления рассматриваются либо как «развратные действия», либо, если ребенок младше 12 лет, по ст. 132 – «иные действия сексуального характера». Тут санкция максимальная.
Правда, чтобы кому-то дали 20 лет за интернет-педофилию – такого в судебной практике у нас пока не было. В таких случаях суды принимают решения с учетом общественной опасности деяния, понимая, что вред ребенку причинен все же меньший.
С другой стороны, на санкцию влияет объем преступлений. Люди, развращающие детей в сети, как правило, сидят на этом системно. По какому-то одному конкретному эпизоду мы получаем преступника вместе с его технической базой, все изымается, телефоны, компьютеры и планшеты уходят наэкспертизу, и выясняется, что человек вел переписку с десятками, а то и сотнями детей…
– Есть ли подвижки по пресечению распространения в Интернете деструктивной информации для детей?
– Да. Оно у нас уже практически сошло на нет. Сейчас такие материалы появляются как единичные, уголовных дел нет. Надо отдать должное нашей системе профилактики – в этом случае она сработала. У нас было отлажено межведомственное взаимодействие, работали через СМИ, выходили в школы, общались и с педагогами, и с детьми и родителями.
Очень большую работу провели наши профильные министерства. Центр психолого-педагогического и медико-социального сопровождения – это учреждение Минсоцразвития Пермского края – очень профессионально отснял цикл роликов для детей и родителей под общим названием «Ушки на макушке». Они посвящены разным ситуациям, связанным с преступными посягательствами, с которыми могут столкнуться дети. В том числе есть и ролик по интернет-преступности. Ролики переданы во все образовательные учреждения края, в каждое муниципальное образование, их транслировали по ТВ, есть они и в сети. Уверена, что все дети их посмотрели.
