– Нас очень беспокоит сложившаяся ситуация, и мы хотели бы призвать взрослых к большей ответственности, – говорит заместитель руководителя отдела процессуального контроля Следственного управления СКР по Пермскому краю, подполковник юстиции Ксения Лунина. – Если говорить об итогах 6 месяцев, по уголовным делам Следственного управления потерпевшими были признаны 236 детей – на 70 человек больше, чем за первое полугодие прошлого года. В два раза увеличилось число потерпевших от насильственных действий сексуального характера – в прошлом году их было 21, сейчас 41. И более чем в 2 раза – с 26 до 58 – количество уголовных дел о половом сношении с лицом, не достигшим 16 лет, и по развратным действиям.
Отмечается также рост убийств. За 6 месяцев прошлого года были убиты трое детей, в этом году – 5 (в трех случаях имело место покушение – дети остались живы). Эти случаи у всех на слуху: в Березниках мать убила своего сына, а в июне в Губахе молодой человек убил свою семью, в том числе несовершеннолетнего младшего брата.
– Что касается сексуальных преступлений против детей – у нас что, стало больше маньяков?
– Нет, тут дело совсем не в том, что у нас по улицам ходят маньяки. Каждый четвертый ребенок из числа пострадавших стал жертвой сексуального насилия в собственной семье – или людей, близких к семье, вхожих в дом.
Такие преступления против половой неприкосновенности детей относятся к латентным, их сложно выявить, потому что в семье существуют определенные отношения. Ребенка могут запугивать, или в силу возраста он не понимает, что против него совершаются преступные действия. Маленький ребенок иногда воспринимает такие действия взрослых как форму игры, соглашается сохранить ее в секрете. И выявляются такие вещи, как правило, случайно.
Во многом выявление таких преступлений зависит от внимательности окружающих к ребенку. Когда он подвергается дома насилию или другим противоправным действиям, у ребенка проявляются несвойственные возрасту поведенческие реакции в играх, в разговоре появляются нехарактерные фразы. Бывает, ребенок в садике начинает какие-то странные игры – мамы, воспитатели, любые взрослые в окружении ребенка должны замечать такие вещи.
Дети постарше, которые уже понимают смысл происходящего, стыдятся, начинают замыкаться в себе, как правило, у них падает успеваемость. Учителя должны замечать такие признаки, обращать на них внимание.
Чем раньше будет пресечено преступление, тем лучше для психики ребенка, для его будущего, тем скорее преступник будет изолирован. Так что очень многое зависит от неравнодушия взрослых, которые работают с ребенком, находятся рядом каждый день.
– Но все же преступниками не всегда бывают близкие люди?
– И тут тоже многое зависит от родителей. Они должны больше внимания уделять правилам безопасности. И в прошлом году, и в этом есть факты: ребенок отрыл «сантехнику», еще кому-то – и стал жертвой преступления. Никогда не будет лишним повторить: не открывай дверь незнакомым людям. Проверьте, как выполняется это правило, договоритесь с соседом или знакомым, чтобы позвонил в дверь, когда ребенок один дома. Боюсь, что многие убедятся: ребенок все равно откроет. Дети в силу своего возраста очень доверчивы, у них нет чувства опасности. Необходимо повторять ему правила снова и снова, каждый день.
– Что еще зависит от родителей?
– Нас волнуют не только преступные действия. Мы ведь работаем и по фактам гибели детей от несчастного случая. Дети у нас тонут, выпадывают из окон... В этом году уже 12 случаев падения из окна, четверо детей при этом погибли.
Когда мы проводим проверки по таким случаям, то убеждаемся: все дети – из семей группы «норма», которые нигде ни на каком учете не состоят. Просто на какие-то секунды дети остались без внимания. Существуют специальные блокираторы для окон, компании-производители предлагают их родителям, чтобы обеспечить безопасность детей. Но люди в большинстве не хотят оплачивать эту дополнительную функцию – уверены, что в их семье беда случиться не может.
Все родители знают, что вода опасна, и объяснять это не требуется. Но при каждом трагическом случае все равно выясняется: взрослые отвернулись буквально на минуту – на звонок ответить, еще что-то. Достаточно вспомнить недавний дикий случай в Суксуне – дети побежали по мелководью за надувным кругом, который погнал ветер. И оказались в омуте. Матери бросились их спасать, одна из их утонула вместе с детьми.
– Возвращаясь к преступлениям против детей – с чем вы связываете их рост?
– Мы сами стараемся это понять, проводим анализ. На прошлой неделе в Перми состоялось совещание силовых ведомств у губернатора, и мы обратились к нему с просьбой: через госзаказ продиагностировать с научной точки зрения ситуацию на территории края. Потому что у нас не просто рост преступлений против детей в абсолютных цифрах – мы и на фоне других регионов выглядим плохо. Может быть, этому способствуют какие-то социальные явления? И губернатор нас, в принципе, поддержал.
Из-за массы учреждений исправительной системы у нас всегда был высокий уровень преступности. Мы, со своей стороны, делаем все возможное. Но сегодня одним правоохранителям с ситуацией не справиться. Необходимы совместные действия всего общества.
Все дело в том, что преступник сегодня – не маргинал. Многократно судимые педофилы – это уже не наш образ преступника. Да, есть и такие. Есть и люди, которые совершают преступление в состоянии алкогольного опьянения, а потом сами не могут понять, как могли такое совершить.
Но есть и другие случаи. К примеру, нормальная внешне, полная семья. А папа-инженер насилует собственную дочь. Чем это можно объяснить? Что происходит в голове у этого человека?
Мы склонны говорить о том, что в обществе есть признаки сексуальной распущенности, которой мы, в частности, обязаны интернету – рекламе, всплывающим окнам и прочему. Человек изо дня в день наблюдает призывы, ролики, картинки развращающего характера. И в какой-то момент решает для себя, что может переступить черту.
Сегодня необходимы не просто усилия всего общества, но и каждого человека. Чужой ребенок плачет – спроси, в чем дело. Соседский мальчишка ходит с синяком – спроси, откуда, обратись в полицию. Придет сотрудник ПДН и выяснит, упал ребенок или его папа ударил.
– Физические методы воспитания – для некоторых семей норма...
– Знаете, это далеко не безобидная вещь. Человек не становится насильником внезапно, он обычно идет от малого – сначала подзатыльник, потом ремень… И постепенно насилие усугубляется. Так что тут тоже нужна ранняя диагностика. Это вовсе не желание вмешаться в семью, это помощь, причем вполне конкретная. Если признаки насилия в семье вовремя обнаружены, туда придут специалисты и будут работать с родителями, пока семье еще можно помочь.
– Давайте суммируем меры, которые предпринимает Следственное управление.
– При расследовании уголовных дел наша задача – выявить и устранить причины, которые способствовали совершению преступления. Если семья состояла на учете, а ПДН или органы опеки не уделяли ей должного внимания, если в школе учитель видел признаки неблагополучия, но не принял мер, – следователь это установит. Мы вносим представления, ведомства наказывают должностных лиц, если они в чем-то виноваты. Но это постфактум.
Что касается профилактики – сегодня по нашей инициативе специалисты, работающие с детьми, обучаются ранней методике выявления преступлений. По нашей инициативе школьники будут тестироваться на наличие суицидальных намерений – это тоже проблема для края.
– По этому показателю тоже есть рост?
– Роста нет, но и снижения не наблюдается. Плюс к этому снижается возраст самоубийц. В этом году покончили с собой четверо малолетних – дети 10, 11, 13 лет... Последний такой случай в крае был 4 года назад, а сейчас мы снова сталкиваемся с этой проблемой, и в таких масштабах!
Когда суицид совершает малолетний ребенок, мы сразу возбуждаем уголовное дело, выясняем, как это могло случиться. Или ребенка довели, и он оказался в ситуации, с которой не смог справиться, или это был внезапный эмоциональный протест? Причины детских самоубийств в целом известны – конфликт со сверстниками, ссора с родителями, неразделенная любовь, случай компьютерной зависимости – мальчик настолько «подсел» на игры, что уже и в школу не ходил. У нас как-то не практикуется в таких случаях обращаться к психологам, а они у нас есть, и очень хорошие.
Понятно, что родители сейчас много работают, чтобы обеспечить того же ребенка, дать ему самое лучшее – одежду, игрушки, гаджеты. А ребенок в какой-то момент остается один, теряет контакт с родителями. Пришло время повернуться к ребенку лицом.
– По вашей оценке, интернет не безобиден даже для взрослых. А для детей?
– Тема интернет-поведения детей в последнее время очень актуальна. Такие материалы у нас уже появляются массово. Дети вступают в переписку, как они полагают, со своими сверстниками. А на самом деле, когда такая переписка попадает в наши руки, мы видим, что с ребенком общались взрослые люди. Варианты разные – они могут беседовать с ребенком на развращающие темы, предлагают файлообмен с неприличным содержанием, просят сфотографировать себя в обнаженном виде, направляют детям подобные изображения.
Все это сегодня – преступления сексуального характера против ребенка. Даже если нет прямого контакта – страдает его духовное, нравственное, умственное развитие. Не говоря уже о случаях, когда взрослый собеседник использует откровенные снимки ребенка для шантажа, заявляя: отправь еще фотографии, или я разошлю все твоим одноклассникам, выложу на сайт школы. И хотя ребенок идет на все условия, его фото все-таки распространяются.
Родители должны знать, чем занимается их ребенок в интернете, должны обсуждать это с ним. Потому что сам ребенок не знает, что в отношении него совершается преступление.
– Какова раскрываемость преступлений сексуального характера против детей?
– У нас налажена четкая, слаженная работа со всеми ведомствами, со всеми субъектами системы профилактики. И раскрываемость у нас очень высокая. На сегодняшний день у нас только одно нераскрытое преступление против половой неприкосновенности ребенка. По этому делу проведен огромный комплекс различных следственных действий, мы располагаем таким объемом информации, что можете не сомневаться: никуда не денется. Найдем и посадим.
